Илья Мечников: биография кратко, вклад — фагоцитарная теория иммунитета, премия за труды

Мечников Илья Ильич, украинский: Ілля Ілліч Мечников, также известный как Эли Мечников – французская форма имени, которую Мечников принял в последние двадцать пять лет своей жизни (родился 15 мая 1845 г., Ивановка, Купянский уезд, Харьковская губерния, Российская империя [ныне Харьков, Украина] — умер 15 июля 1916 г., Париж, Франция), зоолог, натуралист, микробиолог – ученый 20-го века, опередивший свое время. Он был первым, кто дал экспериментальное обоснование феномена фагоцитоза и его роли как защитной реакции организма; описал два типа фагоцитов (макрофаги и нейтрофилы) и установил роль макрофагов в заживлении повреждений организма и элиминации мертвых клеток; так он заложил научные основы клеточной теории иммунитета. Исходя из этого, был признан «отцом клеточного иммунитета», а также предвестником теории естественного иммунитета и, за то, что узнал, как иммунитет борется с болезнями, разделил Нобелевскую премию 1908 года с немецким профессором Паулем Эрлихом. Внес большой вклад в развитие науки об инфекционной патологии, показав разницу между инфекционным процессом, бессимптомным переносом инфекции и устойчивостью к инфекции. В области сравнительной эмбриологии предложил модель эволюционного перехода от одноклеточных организмов к многоклеточным. Основы теоретической геронтологии были заложены Мечниковым. Предложил теорию старения, которая рассматривает это явление как результат самоотравления организма продуктами жизнедеятельности и микробными токсинами. Молочнокислые продукты, содержащие бактерии Lactobacillus bulgaricus, были рекомендованы им в качестве здоровых пищевых добавок, что явилось первым введением концепции пробиотиков. Также высказал идею биологической защиты растений. 

В возрасте 19 лет Илья продолжил обучение в Германии и Италии, работая над кандидатской диссертацией. К этому времени Мечников стал убежденным эволюционистом-дарвинистом, считающим беспозвоночных предками более совершенных форм жизни. Объектами его исследований были планарии — плоские черви и головоногие моллюски. Мечников исследовал особенности развития этих животных, пытаясь ответить на вопросы о происхождении многоклеточных организмов и механизмах дифференцировки тканей. Таким образом, Мечников развил новую область естествознания — сравнительную эмбриологию.

Стремясь продолжить исследования в области сравнительной эмбриологии морской фауны, Мечников вместе с Ольгой, двумя сестрами и тремя братьями жены переехал в Мессину до окончания учебы и во время путешествия по Италии. В Мессине происходит перелом в научной деятельности Ильи Ильича. Он меняет вектор своих исследований: из зоолога в один прекрасный момент, превращаясь в патолога. Произошло данное перевоплощение, когда его жена, невестки и зятья посещали цирковое представление. Глядя на подвижные клетки прозрачной личинки морской звезды, ему пришла в голову следующая теория: «Эти блуждающие клетки в теле личинки морской звезды питаются пищей… но они также должны поглощать микробы! Конечно, блуждающие или подвижные клетки защищают морских звезд от микробов! Наши блуждающие клетки, белые кровяные тельца нашей крови, должны быть теми, которые защищают нас от вторжения микробов, они, несомненно, являются причиной нашего иммунитета против болезней, именно они не дают человечеству погибнуть от вредных бацилл». И, чтобы проверить свою гипотезу, ввел в них маленькие шипы садовых растений. На следующее утро заметил, что клетки внутри личинок больше не перемещались бесцельно, а вместо этого собирались вокруг инородных тел, как если бы они вытесняли их, явление, подобное воспалительной реакции у животных с сосудистой системой. Эти мобильные клетки произошли не от энтодермы, слоя, который дает начало пищеварительной системе, а из мезодермы. Мечников правильно рассуждал, что эти мезодермальные клетки могут служить для защиты животного от вторжений, и что это наблюдение имело очень широкое значение.

Таким образом, формировалась теория фагоцитоза. Мечников предположил, что при соответствующих условиях клетки-защитники в организме будут вырабатывать иммунный ответ, атакуя и поглощая чужеродные вещества. Проникновение различных частиц в лейкоциты позвоночных было описанным явлением, но он первым понял его масштабы как защитный механизм организма от микробов. Конечно, до него можно было наблюдать феномен фагоцитоза: Вилиам Ослер (1849–1919), канадский врач, сообщил в 1876 году о наличии частиц углерода в клетках, взятых из легких шахтеров. В том же году Роберт Кох (1843-1910) идентифицировал бациллы сибирской язвы в белых кровяных тельцах, но Кох интерпретировал свое открытие как инвазию бактериальных патогенов в клетки-хозяева. Американский врач Джордж Миллер Стернберг (1838–1915) утверждал, что он первым в 1881 году предположил, что белые кровяные тельца могут поглощать и уничтожать бактерии. Однако он не визуализировал это явление и не изучал его позже. Современные ученые рассматривали фагоцитоз как способ снабжения клеток, а не как способ защиты организма. Заслуга Мечникова состоит в том, что он видел в этом процессе мощный фактор иммунитета многоклеточных животных. Следующие двадцать пять лет Илья Ильич посвятил развитию и популяризации своей теории. Как он позже объяснил:

В 1883 году пребывание в Мессине было прервано поездкой в Одессу для участия в Конгрессе врачей и естествоиспытателей, где Мечников произнес речь о «лечебных силах организма» и сделал предварительный просмотр своей работы по фагоцитозу. По пути на седьмой  съезд он посетил Вену и представил свое наблюдение Карлу Клаусу (1835–1899), немецкому профессору зоологии Венского университета, который предложил ему опубликовать свои результаты в своем журнале. Мечников не создавал слов фагоцит и фагоцитоз, именно Клаус предложил их из их греческого происхождения, означающего «пожирающие клетки». Слово «фагоцит» впервые появилось в заголовке статьи, все еще написанной на немецком языке. Затем была опубликована первая публикация о «внутриклеточном пищеварении» и первое появление концепции фагоцитоза. Помимо фундаментального значения для иммунологии, это открытие оказало заметное влияние на самого Мечникова. Это полностью изменило его взгляд на жизнь; он отказался от своей пессимистической философии и решил найти дальнейшие доказательства своей гипотезы.

Ученый Мечников и дальше исследует этот удивительный механизм природной защиты организмов. Исследования наводят его на мысль о том, что клетки – фагоциты могут присутствовать и в организме человека. И действительно, его выводы оказываются абсолютно верными. В человеческом организме роль клеток-пожирателей исполняют белые кровяные тельца – лейкоциты, идентичные фагоцитарным клеткам низших микроорганизмов. Теория Мечникова утверждает, что болезнь надо рассматривать как борьбу между микробами, поступившими извне и лейкоцитами человеческого организма. Победа лейкоцитов увенчается выздоровлением, а воспалительная реакция, возникающая в организме, будет являться признаком их активного действия. С его точки зрения, «… сущность воспаления заключается в реакции подвижных клеток, а роль сосудистой и нервной систем имеет второстепенное значение. В самом простом выражении воспалительный феномен — это не что иное, как простая реакция мезодермальных клеток на внешний агент… ». Он считает, что причиной воспалений у человека обычно являются микробы. Следовательно, именно против этих злоумышленников должна быть установлена ​​борьба с мезодермальными мобильными клетками. Действие этих клеток будет сосредоточено на уничтожении микробов путем их переваривания, что приведет к исцелению. Исходя из этого, воспаление будет выражением защитной и исцеляющей реакции организма. и болезненные симптомы, которые его сопровождают, будут представлять собой выражение борьбы между мезодермальными клетками и микробами. Короче говоря, Мечников говорит нам, что:

Фагоцитарная теория иммунитета Мечникова — наука его наталкивается на глухую стену непонимания со стороны многих известных биологов. Кажется, будто ученый мир отвергает его заключения и не прислушивается к предоставляемым логическим выводам исследователя. Несколько лет подряд он пытается доказать свою правоту, все время проводя в лабораториях. Но его работы были отвергнуты защитниками гуморальной теории иммунитета. Вместо этого их поддержали различные гистопатологи, такие как Рудольф Вирхов (1821–1902). Вирхов сразу предупредил Мечникова: «Это может быть правдой, однако имейте в виду, что в университетах преподают обратное». Хотя Вирхов поддерживал его и опубликовал статьи в своей книге «Arehiv für patologische Anatomie und Physiologie und für klinische Medizin», теория фагоцитов противоречила многим общепринятым теориям того времени. В течение следующих нескольких лет Мечников искал доказательства, которые сводили к минимуму роль гуморального иммунитета и подчеркивали важность фагоцитоза. Мечников признал решающую роль иммунных компонентов сыворотки (антитела, комплемента) в приобретенном и специфическом иммунитете, но отрицал их участие во врожденном и неспецифическом. В конце 19 — начале 20 веков другие авторы продемонстрировали, что гуморальные и клеточные защитные механизмы организма действуют синергетически.

К 1886 году Мечников был хорошо известен как биолог, а также как микробиолог и патолог, и его снова пригласили в Одессу, где он преподавал с 1873 по 1882 год. В городе, ставшем в то время мировым центром иммунологии, был основан бактериологический институт, аналогичный институту Пастера в Париже. В Одессе предполагалось сочетание фундаментальных исследований и производства вакцины против бешенства. Илья Ильич возглавлял институт в 1886 году и примерно в 1887 году, обнаружил, что внутренняя борьба между врачами и его неспособность самому проводить вакцинацию, поскольку он не был врачом, в совокупности делали жизнь и работу там неприятными. В англоязычной версии его биографии жена Ольга говорит об этом так: «Он ушел из университета, в Одесском бактериологическом институте царил разлад, условия жизни в России были очень неблагоприятны для научной деятельности; одним словом, «препятствия сверху, снизу и со всех сторон, — как выразился Мечников, — постепенно привели его к решению покинуть родную страну»».

Он и его жена путешествовали по разным центрам Европы в поисках подходящего места для проживания. Приехав с женой на Конгресс гигиенистов в Вену, он пытался остаться в немецкой лаборатории, но потерпел неудачу. Затем он решил поговорить с самим Пастером. Тогда в Париже строился новый институт. Он предложил ему лабораторию. Прежде чем принять предложение, он рассмотрел другие возможности, в том числе Институт Коха в Берлине, но, в конце концов, решил остаться в Париже. Именно Пастер встретил их очень радушно и дал Мечникову лабораторию, в которой он мог бы работать. В 1888 году Мечниковы переехали в Париж, где Эли проработал последние двадцать восемь лет своей жизни. По его собственному свидетельству, его годы в Париже были с научной и человеческой точки зрения лучшими в его жизни.

В столице Франции Мечников наконец-то, нашел то, что так много лет искал по всей Европе. Он быстро стал почитаемым членом узкого круга Института, где дружба и рабочие отношения были тесными. Участвуя в педагогической деятельности института, начал привлекать студентов в свою лабораторию и заставлял большинство из них работать, отвечая на различные возражения против теории фагоцитоза, выясняя, каким образом белые кровяные тельца притягиваются и поглощаются бактериями, или, определяя, как вообще работает механизм иммунитета. Среди его многочисленных талантливых учеников был Жуль Борде, в 1919 году получивший Нобелевскую премию за свою работу по фиксации комплемента или Александар Бесредка, который после его смерти станет его заменой в руководстве лабораторией. Еще один неугомонный и предприимчивый Владимир Коренчевский, позже ориентированный на физиологию старения, с удивительной жизненной траекторией. Помимо интенсивной исследовательской работы, Мечников посвятил себя распространению научных данных в форме статей, лекций и интервью. Посетил столько конференций, сколько мог, чтобы пропагандировать и защищать свою теорию фагоцитоза. Также работал над сравнительным изучением воспалительной реакции. В год, когда Кембриджский университет удостоил его почетной докторской степени, он провел серию докладов по этому предмету. В этих беседах Илья Ильич рассказал об истории различных теорий воспаления и их исследовании, и в основном о роли фагоцитов в животном мире. Лекции были посещаемы, и сам Пастер приходил. Позже серия была собрана в книге по сравнительной патологии и опубликована под названием Leçons sur la Pathologie Comparée de l’Inflammation в 1891 году, а в следующем году — в английском переводе. В том же году он изучал явление лихорадки на хладнокровных животных, но безуспешно.

В 1892 году, работая уже в Институте Пастера, он переживает очередную эпидемию холеры в Париже. Поставленный на 100% к исследованию, он решает проглотить «холерический вибрион», чтобы изучить на себе, как могут действовать его органические защитные механизмы. У холерного вибриона был своеобразный образ действия. В пределах одного сообщества некоторые люди заражались этим, в то время как другие казались невосприимчивыми. Понимание того, как развивается такой иммунитет, может привести к созданию вакцины. Напиток от холеры не вызвал у Мечникова болезни, поэтому он позволил добровольцу из своей лаборатории повторить тест. Когда первый доброволец тоже не заболел холерой, Мечников, не раздумывая, принял предложение второго. К его ужасу, молодой человек заболел и чуть не умер. Когда Мечников перенес свои эксперименты в чашку Петри, чтобы выяснить, что вызвало такую ​​заметную разницу, он обнаружил, что одни микробы препятствуют росту холеры, а другие стимулируют его. Мечников объяснил эти различия тем, что он считал дисбалансом между положительными кишечными бактериями, которые будут способствовать защите организма, и вредными, которые усиливают вредное действие зародыша-агрессора и которые будут теми же, к которым он приписывал процесс аутоинтоксикации, благоприятствующий старению. Затем он предположил, что бактерии кишечной флоры человека играют роль в профилактике заболеваний. И, рассуждал он, если проглатывание патогенной бактериальной культуры вызывает у вас отвращение, то проглатывание полезной культуры сделает вас более здоровым. Поэтому, решил он, правильное изменение кишечной флоры может помочь в борьбе с болезнями, от которых веками страдали люди. В 1894 году на Будапештском конгрессе он впервые признал совместимость клеточной и гуморальной теорий иммунитета. 

В конце века, в 1897 и 1898 годах, Мечников наблюдал, что полиморфы очень активны в поглощении бактерий и что макрофаги очень активны в поглощении других клеток. Затем ему пришла в голову идея, что «старческая атрофия человеческого тела могла быть вызвана фагоцитозом измененных тканей». Возможно, это было первоначальное представление о том, что позже стало известно как аутоиммунные заболевания. Что касается болезней пищеварительной системы, он изучал диарею, всегда соотнося их со своей любимой кишечной флорой. Он в значительной степени ответственен за дифференциацию, которая сохранялась в медицинских учебниках до середины 20 века, между диареей из-за брожения и гниения. Благодаря своей дарвиновской мысли он интерпретировал дистальную часть нашего пищеварительного тракта, толстую кишку, как не что иное, как остаточный органический компонент в рамках избирательной естественной эволюции вида. Это был бы бесполезный орган с биологической точки зрения, поскольку переваривание пищи уже завершено, когда она достигает своего уровня. С его точки зрения, «естественный отбор — это очень длительный процесс, который позволяет нам сохранять биологически бесполезные участки». Толстый кишечник не выполняет функции пищеварения, он находится в процессе исчезновения и будет вреден для организма до такой степени, что будет функционировать только как резервуар микробов, способствующих гниению, и, таким образом, усилит явления аутоинтоксикации. Он хранит фекалии, которые не могут быть удалены химическими веществами или слабительными.

Мечников считал, что у высших животных переваривание пищи происходит за счет различных пищеварительных ферментов, таких как пепсин, трипсин или энтерокиназа, вырабатываемых в разных органах (желудок, поджелудочная железа, кишечник …). Фагоциты также будут производить некоторые из этих ферментов, особенно из семейства трипсинов. Некоторые закваски, которым Мечников дал название «цитазы». «Иммунитет при инфекционных заболеваниях связан с физиологией клетки; фактически это связано с феноменом реабсорбции патологических агентов через внутриклеточное пищеварение. […] Изучение иммунитета с глобальной точки зрения относится к главе о пищеварении». Очевидно, именно его исследования фагоцитоза, роли макрофагов и «микрофагов» (нейтрофилов) вывели Мечникова на исторический Олимп и позволили ему за 100 лет после его смерти проникнуть в неожиданные пределы в области, в которой он был предшественником.

Согласно видению его жены, «в 1898 году, в возрасте 53 лет, у него возникло горячее желание жить. Этот жизненный инстинкт, несмотря на неизбежную эволюцию к старости и смерти, заставил его задуматься о дисгармониях человеческой природы. В эти моменты через свои мысли и переживания он чувствовал глубокую убежденность в том, что наука может успешно исправить эти дисгармонии, и, соответственно, он продолжал работать с новой энергией. Самостоятельно прописывалась «гигиеническая диета» на том основании, что причиной этого инволюционного процесса было отравление кишечными микробами. Основным принципом этой гигиенической диеты было воздержание от употребления сырых продуктов, которые могут занести токсичные микробы». Таким образом, мы достигаем поворотного момента в научной биографии Мечникова, из которого его исследовательская работа по существу сосредоточена на кишечных микробах — так называемой микробиоте — и их роли в стимулировании или замедлении темпов старения человека.

Мечников знал, что фагоциты не только защищают организм, но и поддерживают его, пожирая поврежденные ткани. Изучая образцы вскрытия пожилых людей, он пришел к выводу, что эти клетки поглотили часть их мозга и тканей тела. Примечательно, что после поедания фагоцитов результаты оказались одинаковыми в поврежденных органах и в старых. Когда Мечников смотрел, например, на дефектную ткань почек под микроскопом, он не мог сказать, были ли эти дефекты вызваны микробами, алкоголизмом, хроническим отравлением свинцом или старостью. Во всех этих случаях часть здоровых клеток почек была заменена рубцовой тканью. Точно так же в костях пожилых людей здоровый матрикс был съеден гигантскими клетками, что привело к остеопорозу. Точно то же самое произошло, когда в кости проникли микробы, вызывающие проказу или туберкулез. Тогда Мечников задавался вопросом: было ли старение просто хроническим заболеванием, вызванным микробами или ядами? Его ответ:

Значение Мечникова в мире «геронтологии» не ограничивается только тем фактом, что он ввел этот «термин» и заложил первые современные основы биогеронтологических исследований. Он определяет геронтологию как «науку о старении» и открывает это выражение множественному, разнообразному и гуманистическому подходу, который выходит далеко за рамки строго физиологического видения того, что представляет собой процесс старения. Для Мечникова изучение старения выходит за рамки простой биомедицинской концепции. В этом смысле он является пионером и главным пропагандистом того, что мы могли бы назвать областью «академической междисциплинарности». Среди его учеников-геронтологов Института Пастера, упомянутый Владимир Коренчевский, на протяжении первой половины 20 века был главным инициатором исследования «физиологии старения». Это было как в Соединенных Штатах, где он создал особые фонды в этом отношении для изучения этих вопросов и способствовал рождению Американского геронтологического общества, так и в различных европейских странах, таких как Англия, Бельгия или Франция. Он также был главным архитектором создания в Льеже в 1950 году Международной ассоциации геронтологов (IAG).

С точки зрения геронтологии интерес к Мечникову проистекает из его представлений о процессе старения. «Изучение старения имеет огромное значение и огромную практическую ценность», — прокомментировал он в одной из своих самых классических работ. В апреле 1901 года, после того, как пересек необычно спокойный Ла-Манш, Мечников впервые представил публике свою недавно сформулированную теорию старения в печально известном дождливом Манчестере. Он приехал туда, чтобы получить медаль Уайльда Манчестерского литературно-философского общества, став первым иностранцем, удостоенным этой чести. В компактном лекционном зале общества он прочитал часовую лекцию на французском языке «Флора человеческого тела», в которой изложил свое совершенно новое объяснение того, почему мы стареем и умираем слишком рано. Он объявил, что виновником является флора тела — микроскопические организмы, населяющие наши внутренние органы, в первую очередь толстую кишку, крупнейший контейнер для микробов в организме. Идея о том, что продукты жизнедеятельности в кишечнике отравляют человеческий организм, возникла, по крайней мере, у древних египтян. Но в 19 веке эта идея приобрела новую актуальность с установлением связи между микробами и болезнями. Это убеждение приобрело новую силу, превратившись в недолговечную навязчивую идею врачей. Считалось, что содержимое кишечника разлагается и выделяет токсины под действием бактерий. Врачи приписывали этим токсинам все: от головных болей и усталости до сердечных заболеваний и эпилепсии, заставляя своих пациентов глотать дезинфицирующие смеси, содержащие древесный уголь, йод, ртуть или нафталин, для «стерилизации» кишечника.

Мечников признал, что кишечная флора тоже может быть полезной, но большинство этих микробов, как он утверждал, оказывают вредное воздействие на организм, «а это приводит к преждевременному старению наших тканей и органов». В ходе доклада Эли указывает, что «старость следует рассматривать как следствие хронического отравления из-за наличия микробов в кишечнике». Эта мысль будет его центральной идеей на всю оставшуюся жизнь. Исходные предположения для этого в основном следующие: а) кишечная флора играет двойную роль: она может защищать организм от инфекции и замедлять старение, но вместе с этим она также может стать элементом аутоинтоксикации; б) существует возможность изменения кишечной флоры, усиливая ее положительные компоненты и противодействия отрицательным; и в) йогурты являются переносчиками положительных бактерий, что почувствовал Мечников, наблюдая за долголетием балканских и болгарских крестьян, в рацион которых входило большое количество этого продукта.

Мечников подробно изучает, как интерпретировать многие проявления, связанные со старением. Даже такие ограниченные аспекты, как то, почему волосы становятся белыми. Также другие типичные изменения старости, такие как наличие веснушек и пятен на коже, мышечная или костная слабость, органические сбои и так далее. На своем пути он всегда находит фагоциты, чтобы определить виновников этих изменений. С его точки зрения, произойдет «разрушение ослабленных клеток, которые не смогут выполнять свою защитную функцию». «Старость была бы не чем иным, как общей атрофией, вызванной чумой микробов в толстом кишечнике, постоянным источником медленного отравления, которому подвергается наш организм». Одного этого явления было бы достаточно, чтобы оправдать основные причины ослабления наших тканей. «Скорость их появления отличается от одной клетки к другой из-за разной способности к сопротивлению, которую они представляют. Уничтожение слабого сильным — жестокий закон природы. Макрофаги лучше сопротивляются отравлению».

Из всего этого Мечников создает философскую доктрину, в которой настаивает на том, что преждевременной старости, жертвами которой в той или иной степени мы все являемся, способствует несколько причин. Основная из них — вред очень толстой кишки, способствующей хроническим отравлениям. Но также из-за алкогольной привычки, которой подвержены многие люди, и, вместе с этим, из-за всевозможных инфекций, которые проникают в нас, особенно сифилиса. Атака на эти факторы поможет увеличить нашу продолжительность жизни. Он также оценивает роль атеросклероза в этом процессе, которому приписывает инфекционное происхождение.

Выступив с яростными оскорблениями толстой кишки, Мечников, как зоолог и дарвинист, указал на животное происхождение человека. В нашем эволюционном прошлом толстая кишка помогала млекопитающим выжить. Она содержала не только микробы, которые способствовали перевариванию растительной пищи, но и остатки переваренной пищи, позволяя животным преследовать добычу и спасаться от хищников, не останавливаясь для опорожнения кишечника. С другой стороны, по его словам, люди «не получают никакой пользы от этого органа», особенно потому, что они готовят пищу, облегчая ее усвоение. Хотя уже было известно, что толстая кишка играет роль в абсорбции воды и минералов, Мечников считал, что она менее важна в этом отношении, чем желудок или тонкий кишечник. Он был уверен, что толстая кишка давно должна была быть удалена естественным отбором.

Таким образом кристаллизовался собственный закон долголетия Мечникова. Он взялся за загадку, которую пытались разгадать величайшие умы со времен античности: существуют ли скрытые природные часы, определяющие продолжительность жизни? Аристотель отмечал, что более крупные животные, как правило, живут дольше, чем более мелкие, — наблюдение, которое работает как общий принцип, но имеет слишком много отклонений, чтобы квалифицироваться как общее правило. В 19 веке ученые предложили правило, согласно которому максимальная продолжительность жизни живых существ пропорциональна периоду их роста. Один французский биолог сказал, что у млекопитающих это соотношение составляет 5:1, а продолжительность жизни человека составляет около 100 лет. Но это соотношение было слишком произвольным, чтобы дать объяснение; особенно оптимистичная версия была 7:1, мгновенно продлевая максимальную продолжительность жизни до 140 лет.

Тогда Мечников предложил свое объяснение. «Я почти склонен вывести общее правило: чем длиннее толстая кишка, тем больше в нем микробов и тем короче жизнь», — заявил он. По его словам, из мелких животных, которых можно содержать в качестве домашних животных, такие птицы, как канарейки, живут до 20 лет, как и золотые рыбки, а черепахи — еще дольше. Птицы и летучие мыши — это животные, приспособленные к воздушной жизни с минимально возможным весом. Для этого они очень часто опорожняют свой кишечник и избегают использования его в качестве резервуара, тем самым значительно снижая его микробное содержание. Напротив, мыши живут не более трех-четырех лет, и они единственные маленькие домашние животные, у которых есть надлежащая толстая кишка. Многочисленные исключения из этого правила нисколько его не беспокоили. Он утверждал, например, что слоны живут долго, несмотря на очень большую толстую кишку, благодаря особенностям их кишечной флоры.

Как он и обещал восхищенной манчестерской публике, по возвращении в Париж Мечников бросился на борьбу со старением. Больше всего его заинтриговали тела стареющих людей. Он организовал доставку образцов тканей старых умерших из морга, рылся в газетах в поисках сообщений о необычайном долголетии и искал пожилых людей, куда бы он ни пошел, чтобы узнать, как они справляются с приближающимся концом жизни. Исследования в этой области велись по двум направлениям. С одной стороны, он изучал кишечную флору и ткани, которые наиболее стареют на протяжении всей жизни. Другая линия была антропологической и психологической. Результат его работы в этой области был собран в наиболее важных книгах, где он развивает эти доктрины путем сочетания аспектов, вытекающих из его собственных исследований, с более или менее спекулятивными идеями и концепциями, связанными с его эволюционным кредо и его способом понимания жизни. Он считал, что с помощью научных методов можно отсрочить старость, и придавал кишечнику фундаментальную роль. Чтобы обнаружить то, что он назвал «ортобиотическим» состоянием в кишечнике, он рекомендовал заменить вредную бактериальную флору той, в которой преобладают лактобациллы. Для этого он рекомендовал молочную диету, которая закисляла кишечник и уменьшала «интоксикацию». 

Размышляя над вопросами жизни и смерти, Мечников обнаружил трагический парадокс, который определенно относился к нему, если не ко всем остальным: чем ближе человек подходит к концу жизни, тем больше он хочет жить. В результате, отметил он, люди умирают именно тогда, когда их «жизненный инстинкт» наиболее силен. «Наша сильная воля к жизни противоречит немощам старости и краткости жизни. Это величайшая дисгармония человеческой природы», — провозгласил он в своей первой философской книге «Этюды о природе человека. Опыт оптимистической философии», опубликованной в Париже весной 1903 года. На ее страницах ученый излагает свою теорию, касающуюся продолжительности человеческой жизни, и впервые включает слово и понятие «геронтология». По его убеждению, человек способен прожить 100-120 лет, а преждевременная старость – это всего лишь болезнь, которую надо лечить. В основе болезненного состояния он видел систематическое отравление организма ядами гнилостных бактерий, которые обитают в толстом кишечнике. А самым эффективным лекарством он предлагал считать правильное питание, заключенное в употреблении большого количества кисломолочных продуктов. В своей первой философской книге Эли писал:

Он утверждал, что если люди достигают «естественной» продолжительности жизни, не прерываемой болезнями, недоеданием или несчастными случаями — по его оценке, такая продолжительность жизни «значительно превышает 100 лет» — никто не будет бояться смерти. Мало того, люди умрут добровольно. У них разовьется «инстинкт» смерти, так же как и потребность во сне. «Цель человеческого существования заключается в прохождении нормального жизненного цикла, ведущего к потере жизненного инстинкта и безболезненной старости, что приводит к примирению со смертью», — написал он в своей книге. В будущих статьях он должен был пояснить, что «просто жить дольше» было недостаточно. Цель состояла в том, чтобы пройти через «прогрессивную эволюцию инстинкта жизни до появления инстинкта смерти». Он утверждал, что чем дольше мы живем, тем больше у нас шансов развить такой инстинкт, добавив, что в будущих поколениях люди смогут жить 150 лет.

Быстро переведенная на несколько языков книга «Этюды о природе человека» пользовалась огромной популярностью во всем мире, выдержав пять изданий при жизни Мечникова и оставшись в печати 100 лет спустя. Тем временем Мечников — всегда прагматичный утопист — сосредоточился на разработке практических рекомендаций по достижению нормального жизненного цикла и практиковал то, что проповедовал, соблюдая строгую гигиену, чтобы избежать попадания вредных микробов в кишечник. Недостаточно определить цель жизни как полный цикл, писал он в предисловии к одному из последних изданий книги: «Также нужно показать, как достичь этого нормального цикла, преодолевая все препятствия на своем пути».

Вернувшись в лабораторию, Мечников попытался узнать как можно больше о микробах, которым, несмотря на все профилактические меры, все же удалось проникнуть в организм. Луи Пастер считал, что в кишечнике человека микробы очень полезны или, возможно, даже необходимы для пищеварения. Мечников начал новаторские исследования кишечных микробов, которые стали центральной темой его лаборатории: определение того, какое влияние эти микробы действительно оказывают на организм. Он считал, что при определенных обстоятельствах, особенно во время болезни, некоторые из них могут вызвать пагубный процесс, похожий на гниение, который он назвал «гниением кишечника». Вопрос был спорным; некоторые ученые полагали, что в кишечнике такого процесса не происходит, а если и происходит, то это не обязательно вредно. Третьи утверждали, что даже употребление тухлой пищи не причиняет вреда, ссылаясь на своеобразное предпочтение тухлой рыбы и мяса, которое, как известно, существует среди людей в Гренландии, Полинезии и некоторых других частях мира.

Только молодой врач Анри Тиссье присоединился к лаборатории Мечникова после защиты диссертации в Парижском университете по кишечной флоре больных и здоровых новорожденных, Мечников сразу поручил ему изучить гниение мяса, которое, как он думал, могло пролить свет на предполагаемое гниение кишечника. Как сообщают Тиссье и другой исследователь в Annales de l’Institut Pasteur, в одном из экспериментов они проглотили куски тухлой конины, чтобы изучить ее влияние на химию их кишечника. (Читатель может быть рад узнать, что они не заболели). Именно на такие героические поступки Мечников вдохновлял своих помощников. Затем Мечников поручил Тиссье изучить другой тип химического преобразования пищи: ферментацию, при которой молоко скисает. Полвека назад Пастер открыл, что ферментация — это работа живых организмов. Тиссье хотел выяснить, почему микробы вместо того, чтобы вызывать гниение молока, сделали его кислым, но без неприятного разложения. Было ли молоко более стабильным, чем мясо, из-за содержания в нем сахара или определенных белков?

Команда Мечникова представила доказательства другого объяснения: кислое молоко обязано своей стабильностью молочной кислоте, которую микробы производят из молочного сахара в процессе брожения. Кислота действует как консервант, сохраняя вкус молока и предотвращая нежелательное разложение. Он убивает микробы, которые могут вызвать разложение. Вызывающие гниение микробы не могли расти, когда их поместили в тот же бульон с кисломолочными организмами, но когда ученые добавили соду, которая нейтрализует кислоты, микробы, вызывающие гниль, немедленно начали размножаться. «Молочные микробы постоянно производят большое количество кислоты, которая препятствует деятельности бактерий гниения», — писал Мечников в книге «Этюды о природе человека». Если простокваша обычно блокирует гниение, рассуждал он, возможно, это может блокировать токсины в кишечнике. «Ясно, что медленное опьянение, ослабляющее сопротивление наших благородных элементов, может быть остановлено кислым молоком, желательно не содержащим алкоголя», — писал он.

Исследования в его лаборатории молочнокислых микробов совпали с его знакомством с болгарским йогуртом. Именно тогда один профессор Леон Массоль из Женевского университета предоставил Мечникову образец болгарского кислого молока, известного в Болгарии как яхурт или кисело мляко. Стамен Григоров, болгарский студент из лаборатории Массоля, обнаружил, что в нем содержатся палочкообразные организмы, позже названные Lactobacillus bulgaricus, которые вырабатывают особенно большое количество молочной кислоты-25 граммов на литр молока. Не менее значимым было наблюдение Григорова о том, что удивительно большое число долгожителей проживало в регионе Болгарии, где яхурт был основным продуктом питания. Слухи о большом количестве долгожителей часто циркулировали в горных деревнях или других регионах, где нет надежных регистров рождений. Но желание Мечникова найти лекарство от старения было настолько сильным, что его, похоже, не волновало, достоверны ли рассказы о болгарских долгожителях или нет. Внезапно для него все сошлось воедино. С одной стороны, толстый кишечник был заражен «плохими» микробами. С другой стороны, молочнокислые микробы блокировали рост таких микробов. А бодрые пожилые болгары употребляли необычайное количество простокваши. Гипотеза Мечникова: скисающие в молоке микробы могут помочь противостоять вредным кишечным микробам, ответственным за старение.

Впоследствии, когда он окончательно обосновался в Институте Пастера, Мечников в сотрудничестве с Эмилем Ру провел обширные исследования механизмов передачи сифилиса и его лечения (внедряя определенные методы, которые позже использовались Эрлихом). По его мнению, сифилис — это патология, тесно связанная с сердечно-сосудистой системой. В 1903 году Мечников и Эмиль Ру (1853-1933) обнаружили, что сифилис передается обезьянам, тем самым разрушив старую теорию о том, что это заболевание было исключительно человеческим и недоступным для экспериментов. Они также показали важность и эффективность раннего лечения первичного поражения ртутной мазью. Наиболее показательными работами в этом отношении были «Экспериментальные исследования сифилиса» (1903–04) и «Микробиологические исследования сифилиса» (1905 г.), опубликованные в « Анналах» Института Пастера. На Лиссабонском конгрессе 1906 года представил 2 доклада об «экспериментальном сифилисе». Также обращался и публиковал работы, касающиеся самого туберкулеза, сибирской язвы, тифа и, конечно же, кишечных инфекций. Благодаря всем этим исследованиям он всегда считался предшественником и одним из отцов современной иммунологии, о чем свидетельствует упоминание, за которое был награжден Нобелевской премией.

В 1911 году Институт Пастера профинансировал экспедицию по изучению туберкулеза у племен калмыкской степи на юге России. Они также изучали эндемическую чуму в киргизских степях. После экспедиции Мечников вернулся в институт для продолжения исследований кишечной флоры.

Начало Первой мировой войны в 1914 году стало для Мечникова глубоким потрясением. Мало того, что работа Института Пастера была прервана, Мечников был вынужден признать, что наука еще не привела человека к той стадии цивилизации, которую он предполагал. Несмотря на оптимистическую философию, которую он разработал позже в своей жизни, он сказал, что был 

В 1915 году по случаю выхода на пенсию его друг и коллега по институту Э. Ру заявил в своей прощальной речи: «В Париже, как в Петрограде или Одессе, вы были интеллектуальным лидером. Здесь он доброжелательно и непрерывно превратил это учреждение в научный центр, который распространяется в очень далекие страны. Ваша лаборатория живее, чем любая другая в этом доме. Толпы ученых и работников со всего мира хотят присоединиться к нам… ».